Конфуций был бы против того, как используют его имя власти Китая. Компартия стремится использовать китайскую культуру в своих интересах, но факт остается фактом: сама по себе партия не совсем китайская.
Конфуция в наши дни можно увидеть повсюду. Множество танцоров, одетых в костюмы мудрецов, прошествовали на церемонии открытия Олимпийских игр в Пекине.
В прошлом году статуя Конфуция была воздвигнута в Пекине на площади Тяньаньмэнь напротив крупного правительственного здания. Финансируемые китайским государством институты имени Конфуция открываются при колледжах по всему миру.
Казалось бы, настали хорошие времена для философа, ставшего послом культуры. Он как будто нашел аудиторию, которую стремился приобрести, так и не завоевав её в своё время. Но загляните глубже и увидите, что всё исказилось. Что-то потеряно. Не хватает обширных пластов философии Конфуция. Его голос изменён.
Исчез призыв к жизни простой и бережливой, наполненной уважением к Небу. Отсутствует и критика деспотичной власти. Это именно Конфуций заявил своим ученикам: «Жестокий тиран страшнее для человека, чем лютый зверь». Можно назвать всё это своего рода «облегченным вариантом» Конфуция.
Мудрец одновременно находится везде и в то же время – нигде
Коммунистические идеологи выборочно изъяли неугодные части конфуцианской доктрины, превратив её в добродушную пародию, в которой найдётся что-нибудь для каждого, и ничто никому не угрожает. Однако это изменение представляет собой нечто большее, чем просто «обновление версии». Это присвоение философии Конфуция в политических целях.
Это также поднимает более крупный, более волнующий вопрос: может ли традиционная китайская культура существовать в Китае, управляемом компартией? Или более конкретно: позволит ли это партия?
В поисках ответа надо не забывать об одном факте: правящая компартия Китая не является китайской в полной мере. И ей об этом известно.
Коммунистическая идеология родилась в Европе, в «колыбели» марскистско-ленинской теории, а непосредственно в Китай она была привнесена из Советского Союза. В начале XX века атеистические доктрины и стремление к насилию были импортированы и навязаны вековой цивилизации Китая. Это был страшный поединок.
Господствовавшие на протяжении веков ценности, такие как правила приличия, гармония, доброта и уважение к старшим, были переосмыслены. «Борьба» стала новым языком общения, а насилие – его отличительной чертой.
При Мао нападение на культуру достигло невиданных размеров. Граждан призывали «разгромить старый мир» традиционного Китая. Буддийские храмы уничтожались, статуи Конфуция разбивались кувалдами. Классические романы сжигались в оргиях «революционного усердия».
Хотя в наше время больше не увидишь тяжёлого молота, но неприятие китайской культуры остаётся приметой времени. Многое из того, что поддерживает нынешняя власть, прямо противоположно ценностям, убеждениям и идеалам тысячелетней китайской культуры.
Какова характерная реакция партии на те процессы, когда подлинное выражение китайской культуры всё же проявляется само по себе, без посредничества или контроля компартии?
Угроза
Обратите внимание на странные намерения партии помешать выступлениям труппы классического китайского танца Shen Yun Performing Arts. Эта компания пытается возродить классическую китайскую культуру. А в это время компартия пытается оказывать давление на администрацию театральных залов по всему миру с целью отменить представления труппы.
Посмотрите на контраст с Тайванем, страной с китайским культурным наследием, где нет правления компартии. Там Shen Yun не встречает никаких препятствий, а, наоборот, получает официальные награды.
Всё это проливает новый свет на вопрос о негативном отношении партии к Фалуньгун. В Фалуньгун компартия Китая увидела свою противоположность: совокупность идей и методов, выкованных в китайской древности, но созвучных сегодняшним сердцам и умам – всё то, чего нет в доктрине компартии.
Учение Фалунь Дафа об истине, доброте и терпении улучшило китайское общество, вдохновляя людей к совершению поступков, наполненных бескорыстием, добротой и человечностью.
Партийная доктрина и идеология «борьбы», с другой стороны, стимулировала возникновение коррупции, нетерпимость и акты ужасающего насилия.
Конфуцию это не понравилось бы.